О смирении, о гордости, о вере
Батюшка часто напоминал о прощении обид друг другу и непамятозлобии, говорил: «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать». А о гордых: «Ярому коню – глубокая яма». И были случаи, когда за гордость, непослушание, самомнение люди совершали падения и терпели искушения.
У одной из хористок, по имени Александра, певшей в батюшкиной церкви, как-то вдруг резко и ярко «прорезался» сильный и красивый голос. И она возгордилась – стала высокомерной, стала кичиться своим голосом и унижать других. Наши матушки, и особенно мать Варвара, в деликатной форме делали ей замечания, но Шура не слушала их. Однажды в Пасхальную ночь батюшка Севастиан послал ее вместе с другими петь в часовне пасхальную утреню, т.к. весь народ в церкви не вмещался и утреню служили еще в часовне во дворе. Но Шура идти наотрез отказалась. Все были удивлены ее отказом и советовали послушаться Батюшку. Но Шура не слушалась. Тогда Батюшка очень строго сказал: «Шура, не гордись, Бог отнимет голос и петь ты не будешь!» Как в воду глядел Батюшка! В скором времени она заболела, попала в больницу, а когда вернулась, петь уже не могла – у нее пропал голос. Батюшка и все окружающие очень жалели Шуру, но здоровье и голос к ней так и не вернулись.
А с простыми, смиренными людьми, по батюшкиным молитвам, Господь чудеса творил. Одна девушка еще в детстве заболела глазами (опухли и как бы совсем заросли). Врачи отказались лечить. Тогда она обратилась к Батюшке, который благословил отслужить молебен с водосвятием перед иконой Скорбящей Божией Матери и святой водой промывать глаза. И, к радости всех, опухоль исчезла, глаза открылись и стали видеть как прежде.
Кто приходил со смирением и верою, что Бог, молитвами Батюшки, поможет им в делах, тех принимал быстрее, и говорил полезное для них. А кто без страха Божия и без веры приходил, а просто ради любопытства или празднословия, тех совсем не принимал, и строго говорил: «Я ничего не знаю, я грешный, больной и неграмотный человек, как и все. Что я, прозорливый какой, что ли?» «У вас есть свои священники», – если люди из другого прихода, близ находящегося.
Однажды среди беседы о нравах людей Батюшка сказал и даже указал: «Вот этих людей нельзя трогать, они, по гордости, не вынесут ни замечания, ни выговора. А других, по их смирению, можно».
Иногда пробирал одного кого-нибудь при всех (бывало даже не виновного, но смиренного и терпеливого), чтобы вразумить тех, которым нельзя сказать о проступках и недостатках прямо. Таких он сам не укорял и не обличал, и другим не велел, но ждал, терпел, и молился, пока человек сам не осознает, и не обратится с покаянием к Богу, и к духовному отцу.
Более сильных духом смирял при всех, избавляя их от тщеславия и гордости духовной (при которых и добрые дела не приносят пользу душе, и сам человек может погибнуть для вечности). Те, кто понимал это, радовались такой чистке и тут же просили прощения и молитв об исправлении.
Бывали случаи, когда Батюшка заставлял старших просить прощения у младших, обиженных смирял, а обидчиков защищал. В этом скрывалась духовная мудрость. И опытные понимали и не обижались.
Ценил Батюшка, когда человек сам постепенно осознает свои недостатки, немощи, пороки. И, не надеясь на себя, просит Бога о помощи, об избавлении от них, о помиловании. И, раскаявшись, человек получает от Бога просимое, принимает со смирением и благодарением.
Когда кто подойдет с жалобой на ближнего, особенно по зависти или ревности, тогда все пропало. Он такой урок задаст испытательный и смирительный, и такое лекарство духовное предложит, что не обрадуешься, и не захочешь в другой раз жаловаться. Такие жалобы Батюшка старался искоренять во всех, как недуг душевный.
С наговорщиками и клеветниками иногда поступал очень мудро: наказывал оклеветанных еще более, чём ожидал оклеветавший, тем самым вызывал в нем чувство стыда и отучал клеветать на ближнего.
Когда же кто подходил к Батюшке с тайным гневом на ближнего, желая найти себе защиту у Батюшки, себя оправдать, а ближнего обвинить, то такого вместо защиты Батюшка проберет при всех и смирит за его гордые помыслы и дела.
В случае обид или недоразумений приучал просить друг у друга прощения и не злопамятствовать, особенно перед причастием. И приводил пример всем известный о двух собратьях – Тите и Евагрии.
Иной раз указывал, у кого и в чем проявляется гордость (начало всех грехов): у одних в походке, у других в голосе, у третьих духовная гордость сокрыта – что самое опасное и вредное для человека, и что необходимо осознать, и открыть духовному отцу. Только Господь, за молитвы духовного отца, раскроет все тайники души человеческой со всеми изгибами, и все таящиеся в ней змеи выползут наружу к удивлению и ужасу самому себе и другим.
«К каждому нужен свой подход. Что одному можно сказать на пользу, то другому то же самое может быть во вред». Часто говорил: «Терпите друг друга немощи и недостатки – в этом спасение. Огонь огнем не тушат, а водой. А зло побеждается любовью!»
Когда без благословения сходились на жительство две молодые, или две старые, но состоятельные, Батюшка, бывало, скажет: «Нет бы пожилой и состоятельной взять к себе помоложе девушку или вдовушку, которая трудилась бы и за ней ухаживала, слушалась, и приучалась ко всему доброму». Молодым жить вместе вовсе не благословлял. И не уживались те, кто сходился, потому что не уступали одна другой, и не научались ничему доброму. Но одной жить тоже никого не благословлял, особенно гордых и своевольных. Указывал на опасность такого жития. В пример приводил рассказ о блестящем гвозде, который на пороге ногами трется. А другой заржавевший в углу где-нибудь лежит и никто его не трогает. И добавлял поговорку: «Вместе живущие друг о друга трутся – и все спасутся».
О гордости, самонадеянности, самоуверенности приводил в пример притчу Оптинских старцев: «В летний теплый день летит жук и гудит: «Мои поля, мои луга, мои леса…» Но вот подул ветер, полил дождь, жук прижался под листком и жалобно пищит: «Не спихни меня!»
Одна душевнобольная оскорбляла Батюшку при всех, обзывала его и его чад, и тех, кто ухаживал за ней, тоже оскорбляла. А Батюшка спокойно ответил ей: «А ты думала я какой? Вот такой я и есть! Ну найди себе лучше меня!»
Часто на вопросы: «Как нам жить?» – отвечал словами Оптинского старца Амвросия: «Жить – не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать и всем мое почтение».
На немирствующих между собой словами тех же Оптинских старцев, бывало, скажет: «Друг о друга трутся и все спасутся!» «Терпение и труд все перетрут». А возмущения, недоразумения в семье или между одинокими людьми называл: «Плевки от врага». Когда враждующие примирялись, тогда сами осознавали, что это так.
